Забыть и вспомнить 11 серия,
Комендантом дачного поселка был мужчина средних лет по фамилии Манкевич. Каменев, Н. Просмотр в зале. Хотя я был еще совсем молодым, многое из советской действительности мне становилось понятным.
С его сыном я несколько лет учился в одном классе.
Это был очень хороший, способный парень, мы часто вместе гуляли по городу после занятий. Когда спустя восемь лет я оказался в руках чекистов на Лубянке, следователь на первом допросе заявил мне: «Мало вероятно, чтобы вас не заметили полицейские при уходе из колонны.
Покажите правдиво, как было в действительности. Мы располагаем сведениями, что ваша няня была агентом полиции, и благодаря этому вам удалось бежать». Кстати, в году няня тоже была арестована на некоторое время, затем, однако, отпущена под подписку о невыезде за пределы Москвы.
Об обстоятельствах моего спасения няней писала 22 октября года в газете «Известия» известная журналистка Элла Максимова. Началась жизнь в маленьком деревянном домике на Мопровской улице.
Кругом были такие же домики и огороды. В соседних комнатах жила хозяйка Прасковья Блетько с двумя дочерьми и сыном. Одной дочери, Марусе, было 25 лет, второй, Насте, лет Сын Ваня был моего возраста. У хозяйки была еще одна дочь, Зина, которая вместе с мужем и двумя маленькими детьми жила в деревне, недалеко от Минска. В году она, вся ее семья и при-.
Немцы окружили деревню, загнали всех жителей в большой сарай и заживо сожгли. К Марусе часто приходил ее кавалер — Василий Иванович Олейник, военный фельдшер украинского батальона, расквартированного в Минске.
Это был в принципе неплохой человек, он часто заходил ко мне, и мы обсуждали различные политические вопросы, положение на фронтах. Мы с няней подозревали, что, возможно, он был связан с партизанами. В году он был арестован гестапо, просидел несколько месяцев в тюрьме, затем отпущен немцами и продолжал служить в батальоне.
У нас было впечатление, что он передавал партизанам лекарства. Василий Иванович очень хорошо относился к нам. Ни у хозяйки дома, ни у ее детей, ни у Олейника я не вызывал подозрений. Или они не догадывались, что я не родной сын няни и еврей, или все понимали, но молчали. Я хорошо говорил на белорусском языке, внешность моя была не типично еврейская — светлые волосы, голубые глаза, прямой нос.
Все это сыграло, возможно, большую роль в том, что я остался жив. Более двух лет я не выходил на улицу. Сидел либо дома, либо во дворе. Это тоже не вызывало особенных подозрений, так как в Минске многие подростки моего возраста старались не выходить на улицу, опасаясь попасть в облавы, которые периодически устраивали немцы в людных местах, особенно на рынках, где хватали молодых ребят, а затем насильственно вывозили их на работу в Германию.
Конечно, жили мы с няней в постоянном страхе. А вдруг кто-то узнает, что няня укрывает еврейского мальчика? Это грозило неминуемой смертью нам обоим. Нам очень помогала подруга няни Ольга Иванец, которая жила в пригородном районе с женой своего брата, ушедшего на фронт. У них было небольшое хозяйство, и Оля помогала нам с едой. Иногда няня, страдавшая с детства тяжелым заболеванием спинного мозга, возникшего в результате сильного ушиба бревном во время пожара, направлялась в свою деревню пешком за продуктами.
Там жила ее старшая сестра, брат и другие родственники. Я оставался один в комнате и с нетерпением ждал ее возвращения. У хозяйки были кое-какие книги. Кроме того, няня покупала местные газеты на белорусском и немецком языках и, хотя они бессовестно лгали, все-таки давали определенную информацию, из которой можно было понять, что происходит на советско-германском фронте и вообще в мире.
Белорусские газеты иногда представляли некоторый интерес. В них много писалось о репрессиях в х годах, когда погибли. Одно время в «Белорусской газете» печатались воспоминания известного писателя Франтишека Алехновича о годах, проведенных в застенках ГПУ. Он в конце х или в начале х годов эмигрировал из Польши, в состав которой входила Западная Белоруссия.
Несколько лет плодотворно работал в Минске, а затем был арестован. Во время войны оказался в столице Белоруссии. В дальнейшем он был редактором белорусской газеты, выходившей в Вильнюсе, но вскоре, в году, был убит партизанами.
Очевидно, Ф. Алехнович поддерживал какие-то контакты с немецкими властями. Воспоминания Ф. Алехновича произвели на меня сильное впечатление. Трудно было не верить его рассказам об ужасах, пережитых в подвалах ГПУ. Хотя я был еще совсем молодым, многое из советской действительности мне становилось понятным.
Спустя много лет, оказавшись в КГБ, я часто в мыслях обращался к воспоминаниям Ф. Алехновича, которые надолго врезались в память. Няня нигде не работала, и несколько раз к нам приходили полицейские и уводили ее на биржу труда для регистрации.
В эти часы я страшно переживал, так как опасался, не заподозрили ли немцы, что няня укрывает еврейского мальчика. Но в таком случае увели бы и меня. К счастью, все обошлось. Осенью года подпольщики убили с помощью взрывного устройства гитлеровского наместника, генерального комиссара Белоруссии, гауляйтера Вильгельма Кубе.
Ночью мы проснулись от страшного взрыва, потрясшего весь город. В ответ на ликвидацию Кубе немцы начали массовые репрессии во многих районах Минска. Мы пережили тяжелые дни и часы, опасаясь ареста и последующей гибели. С конца года советская авиация стала все чаще бомбить город, целясь в германские военные объекты. Недалеко от дома, где мы жили, была школа, в которой находился какой-то немецкий военный штаб.
Советские летчики никак не могли его разбомбить и часто сбрасывали бомбы на окружающие деревянные дома. Было немало жертв среди населения. Однажды, это было, кажется, уже в начале. Огромный осколок бомбы величиной с полено пробил окно нашей комнаты и упал на пол.
Начался пожар, но нам удалось его быстро потушить. Бомбардировки города особенно усилились весной года. Стало ясно, что Красная Армия готовится к наступлению на минском направлении. Уже были освобождены многие области. Украины, и час изгнания немецких оккупантов из Белоруссии неотвратимо приближался. Немцы все чаще заходили в соседние дома, а также к нам.
Чувствовалось, что они «нервничают». Искали партизан. К этому времени гетто уже не существовало. Только тринадцати евреям удалось укрыться в развалинах гетто до дня освобождения. Всего в минском гетто погибло свыше тысяч евреев.
Оно было крупнейшим в Белоруссии, и одним из самых больших в Восточной Европе. Одни лишь развалины напоминали о страданиях и страшных муках, выпавших на протяжении двух с половиной лет на долю минских евреев.
Третьего июля года части Красной Армии штурмом взяли Минск и освободили его от гитлеровцев. Я впервые за два года вышел на улицу.
Через несколько дней в Минске состоялся знаменитый партизанский парад и митинг жителей города. По существовавшей тогда традиции, на митинге было принято письмо к Сталину. В нем, в частности, говорилось: «После долгих издевательств немецко-фашистские изверги зверски убили выдающегося врача профессора Ситермана».
В Минск возвратились многие профессора, работавшие вместе с отцом. Я получил некоторые американские вещи — костюм, джемпер, ботинки. Тогда же я познакомился с приехавшим в Минск в командировку из Москвы профессором-медиком Соломоном Ефимовичем Незлиным. Он много расспрашивал о гибели моих родителей, о моем пребывании в гетто и бегстве. Это был очень чуткий и исключительно образованный человек.
С ним у меня, несмотря на большую разницу в годах, установились тесные дружеские отношения, которые продолжались на протяжении почти 45 лет, вплоть до его отъезда вместе с женой Рахильей Борисовной и сыном Роальдом в Израиль в ноябре года. С Роальдом я дружил многие годы. Он крупный специалист в области микробиологии, ученый с мировым именем. После переезда в Израиль стал работать в Институте Вейцмана в Реховоте. Соломон Ефимович умер в Израиле, с его семьей я продолжаю поддерживать тесные связи.
Когда бываю в Израиле, всегда навещаю Рахиль Борисовну. Узнав, что я знаю профессора Этингера, который часто бывал у нас в Минске и был близким другом отца, Незлин дал мне его московский телефон. У меня в Москве была родственница — двоюродная тетка матери. И я решил поехать повидаться с ней. В Нар-. Родственница жила в центре города, во Втором Колобовском переулке, недалеко от Пушкинской площади.
Жила она со взрослой дочерью, которая вскоре вышла замуж. Я остановился у них. Вскоре, как советовала мне мать, я позвонил профессору Якову Гиляриевичу Этингеру. Он был тоже уроженцем Минска. И, как потом выяснилось, его отец и мой дед, Соломон Лифшиц, были добрыми приятелями. Яков Гиляриевич и его жена Ревекка Константиновна — тоже врач — тепло и сердечно встретили меня. Я стал у них довольно часто бывать и вскоре, в конце августа года, профессор Этингер, у которого не было своих детей, предложил мне поселиться у него, на что я с благодарностью согласился.
Он выразил пожелание, чтобы и няня со временем приехала в Москву. В году Яков Гиляриевич предложил усыновить меня. Я согласился, и в знак глубокой признательности и уважения к нему сменил фамилию и отчество и стал отныне Яковом Яковлевичем Этингером. Спустя несколько лет няня переехала в Москву Но меня и моих приемных родителей ожидали тяжкие испытания в связи с подготовкой печально известного «дела врачей». Об этом, еще одном трагическом этапе моей жизни, — следующая глава. Но здесь я хотел бы завершить рассказ о трагедии минского гетто и спасшей меня няне.
Няня умерла в Москве 15 января года от тяжелой болезни — апластической анемии, ей не было и шестидесяти лет. Похоронена на Востряковском кладбище, где я на ее могиле установил памятник с надписью: «Дорогой и любимой нянечке. Ты всегда вместе с нами». Светлый образ этой замечательной женщины навсегда остался в моей памяти. Человек исключительного благородства, мужества и глубокого ума, хотя и совершенно неграмотная, — она проявила величайший героизм и самопожертвование.
Двадцать седьмого марта года на заседании специальной комиссии по присвоению звания Праведника народов мира, существующей при Национальном институте памяти Катастрофы и Героизма — Яд-Вашем в Иерусалиме, на основе предоставленных свидетельств было решено «удостоить Марию Харецкую, которая в годы фашистской оккупации рисковала своей жизнью ради пре- следуемых евреев, звания Праведницы мира и наградить медалью Праведника народов мира.
Так говорится в Почетной. Я до сих пор поддерживаю тесную связь с племянницами, бывал в деревне, где она родилась, и всю жизнь старался помочь им, облегчить их трудную жизнь. В грамоте говорится: «Спасший душу одну спас весь мир». К грамоте приложена справка-документ на русском и иврите: «Ха-рецкая Мария.
История спасения. Спасенный: профессор Яков Этингер». Я несколько раз был в Яд-Вашем. Я видел в Аллее Праведников имена Рауля Валленберга, датского короля Христиана Х и других как выдающихся, так и простых людей из разных стран Европы, спасавших евреев в годы второй мировой войны. И теперь рядом с ними имя моей дорогой и незабвенной няни Марии Петровны Харецкой. Обширный фактический материал по истории минского гетто был собран вскоре после освобождения города группой советских писателей.
Он должен был стать частью подготовленной под руководством Ильи Эренбурга и Василия Гроссмана так называемой «Черной книги» — уникального произведения, рассказывающего о массовом уничтожении евреев на оккупированной нацистами территории Советского Союза.
В «Черной книге» подробно, на нескольких десятков страниц, с документальной точностью по месяцам и даже дням фиксируется история создания, жизни и гибели минского гетто. Но уже набранный тираж «Черной книги» в году по распоряжению советских властей был уничтожен. В стране развертывалась борьба против космополитизма, которая все больше превращалась в антисемитскую кампанию, и выход в свет книги не укладывался в планы устроителей этой кампании.
О гибели минских евреев стыдливо умалчивали такие массовые издания, как Белорусская советская энциклопедия и «Минск, энциклопедический справочник». Эти книги создавали впечатление, что евреев вообще не было, и они не жили в Минске.
В трудах белорусских историков, посвященных немецкой оккупации республики, о трагедии евреев если и говорилось, то вскользь и невнятно. Правда, в конце х годов в одном из минских издательств были опубликованы воспоминания Анны Красноперке «Письма моей памяти», где, кстати, говорилось и о моем отце. Но эта книга была издана мизерным тиражом и сразу стала библиографической редкостью. Между тем в ФРГ ее переиздали, устроили презентацию, на которую была приглашена автор.
В Минском музее истории Великой Отечественной войны о минском гетто в течение многих десятилетий рассказывали лишь. И лишь в конце х — начале х годов усилиями замечательной женщины Раисы Андреевны Черноглазовой, которую я хорошо знаю, была подготовлена большая выставка, посвященная минскому гетто, издан специальный буклет. Так, лишь спустя несколько десятилетий, жители Белоруссии, большинство из которых не имело даже представления о гетто, стали постепенно узнавать масштаб гибели десятков тысяч людей — граждан Белоруссии, вносивших на протяжении столетий свой вклад в развитие экономики и культуры республики.
Вспоминается следующий факт. В году Я. Этингер познакомился с еврейским поэтом Абрамом Суцкевером, бывшим узником виленского гетто. В это время в Нюрнберге шел процесс над нацистскими военными преступниками. Суцкевер был свидетелем на нем. Он по согласованию с советскими инстанциями предложил мне тоже поехать в Нюрнберг и выступить в качестве свидетеля преступлений нацистов в Минске.
Я согласился, но Я. Этингер, беспокоясь, чтобы со мной ничего не случилось в Германии — ведь мне было тогда всего 17 лет, — решил, что мне не стоит ехать. Но в Нюрнберге, во Дворце правосудия, где судили нацистских главарей, я все-таки побывал спустя много лет — в конце года Война отняла у меня три года учебы, и я, разумеется, был значительно старше своих одноклассников.
Школа находилась рядом с тогдашним Театром Ленинского комсомола ныне Ленком. Это была одна из лучших школ Москвы. Но они заканчивали эту школу позже меня, в начале и в середине х годов. Со многими своими одноклассниками я поддерживаю тесные дружеские связи и по сей день.
Не все живут в Москве. Одни мои друзья теперь в США, другие в Израиле. Но когда я бываю в этих странах, мы, конечно, встречаемся, вспоминаем нашу молодость, школу. В й школе я подружился с Аликом Штивельманом. Его отец был в молодости членом молодежной сионистской организации «Маккаби», закончил юридический факультет Одесского университета.
В — годах отец с матерью нелегально уехали в Палестину, но через несколько лет вынуждены были возвратиться в Россию, так как здесь оставался тесть — крупный купец, который своевременно не смог уехать. Отец Алика переехал в Москву, где поступил на работу в Юридический отдел Наркоминдела.
Во время работы там несколько раз выезжал за границу с женой. С года окончательно поселился в Москве, работал в адвокатуре. Арестован в мае года в связи с сионистскими высказы-. Около года провел на Лубянке, а затем получил 10 лет. Освобожден был в конце года, вскоре реабилитирован, и вновь поступил на работу в адвокатуру Отец Алика умер в году Сам Алик после окончания школы поступил в Станкостроительный институт, где было немало способных еврейских юношей, которые в условиях антисемитизма не смогли поступить в университет и другие престижные высшие учебные заведения.
Одновременно Алик заочно учился на английском отделении Института иностранных языков и блестяще овладел английским. В разгар антисемитской кампании была арестована в феврале года и мать Алика, но вскоре после смерти Сталина освобождена. После окончания Станкина Алик, весьма способный инженер, устроился на работу, как тогда говорили, в «почтовый ящик».
Но через несколько лет, решив уехать из России, ушел оттуда. Это было в году Спустя пять лет, в году, подал документы в ОВИР на выезд, но получил отказ.
Работал реставратором церквей, на работу по специальности устроиться не мог. С тех пор живет в Лос-Анджелесе. Иногда работает. Но и те средства, которые он получает, дают ему возможность путешествовать по свету — он побывал во многих странах Европы, в Канаде, Южной Америке. В апреле года Алик с женой приезжал на несколько дней в Москву, и мы встретились у меня дома.
Несколько лет я сидел за одной партой с Володей Юнгманом. Сегодня Владимир Степанович Юнгман — крупный специалист, доктор технических наук, руководитель Термоцентра им. Глушко Российской Академии наук. Хорошо помню в те годы Бориса Гурнова. Закончив Институт внешней торговли, он стал известным журналистом, многие годы был собственным корреспондентом «Комсомольской правды» в ряде стран Западной Европы. Сейчас Борис Александрович Гурнов издатель и главный редактор газеты «Интерпол-экспресс» и международного полицейского журнала «Интерполиция».
Его сын, Александр Гурнов, пошел по стопам отца, став известным тележурналистом. За океаном, в США, в г. Денвере штат Колорадо живет юрист Вениамин Ройзман, сын популярного в свое время писателя Матвея Ройзмана.
Другой мой школьный приятель, Иосиф Александрович Кронгауз, после выхода на пенсию уехал в году в Израиль, но в году возвратился в Москву. Летом того же года мы все вместе встретились в гостеприимном доме Гурнова. Она находилась на улице Чехова, тоже рядом с теперешним Ленкомом. Оказался я в этой школе из-за того, что в ней занятия были через день. А я в это время заболел туберкулезом, получив его в «наследство» от полуголодной жизни в оккупации.
Я себя неважно чувствовал, и известный фтизиатр профессор В. Эйнис, приятель Я. Этингера, посоветовал мне придерживаться щадящего режима, считая, что ежедневное посещение школы может усугубить мое состояние. Школу я закончил в году, получил серебряную медаль. Этингер усиленно уговаривал меня поступать в Медицинский институт. Но я со школьного возраста интересовался историей, много читал, регулярно следил за газетами.
И решил поступить на исторический факультет Московского университета. Как медалисту мне не надо было сдавать конкурсные экзамены. Я очень хорошо прошел собеседование и был уверен, что буду принят в университет. Мы уехали летом на Рижское взморье.
И вдруг неожиданно сестра моей матери присылает нам телеграмму, что мне «отказано в приеме за отсутствием мест»??
Когда мы вскоре вернулись в Москву, отец встретился с проректором МГУ, который толком не мог объяснить, почему мне было отказано, и предложил в качестве «компромисса» зачислить меня на исторический факультет как студента-экстерна.
Это означало, что я получал на практике право посещать лекции и сдавать экзамены в любое время, независимо от экзаменационных сессий. Отказ принять меня на очное отделение историка вызвал у всех нас недоумение. Ведь я был медалистом, хорошо прошел собеседование — в чем же дело?
Мы пришли к выводу, что это связано с усилившимися в то время антисемитскими тенденциями во внутренней политике страны. Думается, что это действительно сыграло некоторую роль, хотя в числе принятых на очное отделение были и евреи.
Позднее мне стало ясно, что главной причиной, почему мне отказали, стало то, что во время войны я был в гетто. Советские власти настороженно относились ко всем, кто находился в годы войны на оккупированной территории. Евреи, уцелевшие в гетто, вызывали особые подозрения. А вдруг они сотрудничали с немцами? Были предателями? Как потом мне удалось узнать, такая же участь постигла и многих других евреев — узников нацизма, которые не смогли поступить в престижные учебные заведения, каковым, несомненно, считался и Московский университет.
Кстати, Я. Этингер еще до того, как я сдал документы в приемную ко-. У него был пациент, сын которого работал преподавателем в этом институте. Он попросил его выяснить мои шансы поступить туда. И тот выполнил просьбу. Он откровенно сообщил, что, проговорив в дирекции и парткоме этот вопрос, пришел к выводу, что я как еврей не смогу попасть в МГИМО. Тогда я и отдал документы в приемную комиссию исторического факультета. Итак, я студент-экстерн. Иногда хожу на интересующие меня лекции, сдаю постепенно экзамены.
И за два года практически сдал за три курса. Но совсем не студенческие занятия, а новая семья и приемный отец предопределили резкую перемену в моей жизни. Так получилось, что с моим приемным отцом меня связывали не только подлинно сыновние отношения, но и большая личная дружба. Яков Гиляриевич Этингер родился 22 декабря года в Минске.
Он происходил из хорошо известного в еврейской истории рода Этингеров, многие представители которого были выдающимися общественными деятелями, писателями, искусствоведами. Одним из родственников Я. Этингера был известный еврейский писатель Соломон Эттингер.
Некоторые представители рода Этингеров писали свою фамилию через два «т». Его драма «Серкеле», построенная на характерном для еврейского просветительского движения второй половины XVIII — начала XIX века противопоставлении просвещенного еврея непросвещенному и отсталому, по своим художественным достоинствам была крупнейшим произведением еврейской литературы до появления в ней Шолома Алейхема. Соломон Эттингер впервые в еврейской литературе разработал жанр остроумных и поучительных басен, придав ему народную форму, понятную самым широким слоям еврейского населения.
Он проявлял большой интерес к народному творчеству, что выгодно сказалось и на языке его произведений. Двоюродным братом приемного отца был известный художественный критик ряда русских дореволюционных и послереволюционных журналов Павел Давидович Эттингер; он был корреспондентом иностранных журналов и автором статей о русских художниках в ряде капитальных зарубежных изданий.
Я его очень хорошо помню. Он родился в году; был блестяще образованным человеком, знал несметное количество европейских языков. Был знаком с Львом Толстым. Переписывался с ним, а также с Анато-. Умер Павел Давидович в сентябре года прямо в метро, на эскалаторе. Детей у него не было, и весь его архив, письма, картины оказались в одном из государственных архивных учреждений.
Павел Давидович очень интересовался польской литературой и искусством. Много писал в советской печати о польской художественной жизни. За свою деятельность по пропаганде польской культуры в России он был в году удостоен одной из высших наград Польши. На похоронах Павла Давидовича присутствовали представители польского посольства. В своем надгробном выступлении посол Польши в СССР отметил огромные заслуги покойного в пропаганде польской культуры в России еще с дореволюционных времен.
У меня на память от Павла Давидовича остались две прекрасные книги — «Пушкин в жизни» и «Гоголь в жизни». Но они были конфискованы во время ареста в году. Родители Якова Гиляриевича были состоятельными людьми. Отец, купец 1-й гильдии, имел возможность дать сыну высшее медицинское образование в Германии. Родители Я. Этингера после революции были лишены избирательных прав.
Один его брат случайно погиб во время революционных событий в Минске в году Младший брат, Симха, в году получил разрешение на выезд в Польшу, где проживала его невеста Рая Тучинская.
Вскоре они переехали в Германию, там получили высшее образование, и в году английские власти разрешили им въезд в Палестину; они поселились в г. Реховоте — научном центре страны уже в то время. В течение многих лет брат занимался научной работой, написал ряд книг по математической физике.
Он скончался внезапно в году. Жена его имела лабораторию по бактериологической и медицинской химии, занималась также исследованиями в области сельского хозяйства. В году, когда я с женой был в Израиле, мы посетили внуков Симхи и Раи Этингер. Их отец, Гилель, был известным адвокатом и скончался в году. Внуки все хорошо устроены, не знают, конечно, уже русского языка, владеют ивритом и английским.
Живут в Реховоте в хорошем доме в зеленом районе. Этингер окончил естественно-математический факультет Кенигсбергского университета, а в году — медицинский факультет Берлинского университета. В этом же году получил степень доктора медицины.
Учась в Германии, он живо интересовал -. Посещал собрания социал-демократов. В годы учебы, во время студенческих каникул, он нередко совершал поездки в различные страны, побывал, в частности, в Египте и Палестине. Он проявлял интерес к еврейскому вопросу, глубоко изучал историю еврейского народа. Приемный отец стимулировал и мой интерес к этим вопросам. Я с большой пользой для себя прочел книги известного историка Семена Дубнова по истории евреев. Эти книги, запрещенные в Советском Союзе, были каким-то образом приобретены Я.
Этингером в году в Риге, где до войны жил этот выдающийся исследователь. С по год он служил в русской армии в должности ординатора госпиталя, а с по год был начальником крупного военного госпиталя Красной Армии. После демобилизации, в — годах работал заведующим терапевтическим отделением Витебской городской больницы. В году переехал в Москву и по год был ассистентом кафедры пропедевтики внутренних болезней медицинского факультета 1-го московского университета.
В — годах — приват-доцент той же кафедры. В году дирекция 2-го московского медицинского института в целях дальнейшего улучшения преподавания внутренних болезней студентам-педиаторам приняла решение организовать самостоятельную кафедру пропедевтики внутренних болезней педиатрического факультета.
Организация этой первой в стране на педфаке кафедры была поручена Я. Г Этингер с года одновременно был заведующим терапевтическим отделением московской Яузской больницы имени Медсантруда. Я помню, он мне как-то рассказывал, что на территории этой больницы существуют тайные захоронения расстрелянных в начале х годов.
И вот спустя много лет выяснилось, что на территории боль-. Исторический очерк в связи с летием со дня образования кафедры пропедевтики внутренних болезней педиатрического факультета В архивах больницы обнаружены расписки — свидетельства происходившего: сотрудник ГПУ сдал, работники больницы приняли определенное количество трупов. Попытки выяснить, кому пришла в голову мысль отвозить тела расстрелянных в заведение, предназначенное для спасения человеческих жизней, пока ни к чему не привели.
В октябре года на территории больницы был открыт памятник жертвам политических репрессий. Деньги на его сооружение были завещаны замечательным человеком Михаилом Борисовичем Миндлиным — бывшим политическим заключенным колымских лагерей.
В — годах Я. Г Этингер — заведующий кафедрой пропедевтики внутренних болезней педиатрического факультета 2-го московского медицинского института, а в — годах — заведующий кафедрой факультетской терапии педфака того же института.
Профессор с года, доктор медицинских наук — с года. Автор многочисленных научных работ, посвященных вопросам кардиологии ревматизма, пульмонологии. В течение нескольких десятилетий был членом правления Всесоюзного общества терапевтов; являлся одним из основных разработчиков метода электрокардиографической диагностики острого миокардита, инфаркта миокарда. Его работы в этой области получили мировое признание, и вся современная электрокардиография в значительной степени базируется на этих исследованиях.
Значительная часть его научных работ была опубликована в иностранных медицинских журналах. В течение многих лет Я. Этингер был консультантом Лечебно-санитарного управления Кремля. Его пациентами были видные деятели того времени — представители высшего военного командования, работники науки и искусства. Этингер был широко образованным человеком, свободно владел тремя иностранными языками — немецким, французским и английским, прекрасно разбирался в вопросах искусства и литературы.
Хмелев, знаменитая балерина Е. Гельцер, известные художники Н. Крымов и С. Малютин, писатель А. Яковлев, поэт С. Маршак, многие другие представители творческой интеллигенции. Разумеется, дружеские отношения с этими людьми были во многом связаны с врачебной деятельностью отца. Хорошо помню стихотворную надпись, сделанную С. Маршаком на книге переведенных им сонетов Шекспира, которую он подарил отцу:. Экземпляр этой книги не сохранился — во время ареста отца она была изъята.
Следователи МГБ пытались использовать ее в качестве доказательства некоей «преступной связи» между отцом и С. Маршаком, на которого «собирали материал». На протяжении многих лет он лечил С. Кирова, Г. Отец неоднократно высказывал сомнения относительно официальной версии их смерти. Он, в частности, считал, что С. Киров был убит по приказу Сталина, а Г.
Орджоникидзе если и не убит, то покончил с собой. Любопытен следующий факт. Несмотря на то что Я. Этингер на протяжении длительного времени лечил Г. Орджоникидзе, регулярно наблюдал его, практически был его домашним врачом, он не был заранее ознакомлен с окончательным медицинским заключением о причинах смерти Серго, как звали в узком кругу этого, безусловно, незаурядного человека.
Среди его пациентов были также Г. Чичерин, М. Литвинов, Л. Карахан, М. Тухачевский, Б. Шапошников, С. Буденный, А. Розенгольц, Л. Красин, С. Каменев, Н. Лакоба, Ф. Ходжаев и многие другие видные деятели того времени. Спорт и физкультура Фотоальбомы Карточные и логические игры Астрология Мир увлечений Астрономия, Космонавтика Биологические науки География Геология Другие естественные науки, Науковедение 6. Другие технические науки 3. Кибернетика, теория систем, синергетика Математика Научно-популярная литература Программирование, Компьютеры Сельское хозяйство.
Лесное хозяйство Физика Химия, хим. Наука и техника Антропология, этнография, мифология, фольклор Банковское дело, Финансы, Бухгалтерия 5. Бизнес, Менеджмент, Маркетинг Законодательство, право Книговедение, библиография, полиграфия Литературоведение Марксистско-ленинская литература Политология, геополитика, дипломатия Психология Социология, культурология, история быта Экономика, политэкономия Другие языки Общие вопросы 9.
Русский язык Общественные и гуманитарные науки Австралия, Новая Зеландия, Океания 6. Азия: Другие страны Азия: Китай, Монголия 2.
Азия: Средняя Азия, Афганистан, Иран Азия: Страны Ближнего Востока 6. Азия: Япония, Корея 3. Америка Северная Америка Южная и Центральная Арктика, Антарктика Африка: Другие страны 1. Африка: Египет 4. Европа: Австрия, Германия, Голландия, Швейцария Европа: Балканы Греция, Болгария и др. Европа: Ближнее зарубежье Белоруссия, Молдавия, Украина Европа: Великобритания, Ирландия Европа: Другие страны 1. Европа: Италия, Испания, Португалия, Франция Европа: Кавказ, Закавказье 9. Европа: Скандинавия, Прибалтика Географические открытия По странам и континентам Легкая текстильная, швейная, др.
Машиностроение, приборостроение Металлургия, Горное дело Промышленность, производство Электроника, электротехника, радио и связь Энергетика Промышленность Автографы, документы оригиналы, рукописи 2. Затрудняюсь выбрать 7. Книги на иностранных языках 5. Отдельные тома многотомных изданий 1. Русскоязычные зарубежные издания 1. Прочие Буддизм, даосизм, индуизм Другие религии и культы Другое 5. Ислам 5. Иудаизм 1. Религиоведение, история религии, атеизм Христианство Религия Карты и атласы.
Топография, геодезия И изо всех сил она будет стараться отогреть его оледенелую душу и сердце, заслужить его доверие и любовь. Собственно большую часть экранного времени дева и будет это делать. Однако, несмотря на то, что она устремлена в будущее, прошлое и близкое и далекое настигает ее и не дает ей покоя. Главное, узел, завязанный в ее 1-й жизни, с которой и начались ее воспоминания о предыдущих жизнях, должен быть распутан в этой жизни, иначе под угрозой будет существование близких ей людей.
И так интересно показано, как по чуть-чуть раскрываются тайны в каждой серии. В этой истории все случайности не случайны, все люди, которые входят в ее новую жизнь, связаны с ней либо любовью, либо ненавистью прошлого. Один из персонажей сказал, что покой приносит только смерть. Это не так, ни для главной героини, ни для других героев этой истории.
Что посеешь, то и пожнешь, в том числе и в посмертии. Ужасающее проклятие воспоминаний о прошлых жизнях настигло не только того, кого прокляли, но и того кто проклял. Тот, кто узел завязал, должен его развязать. Она должна была научиться отпускать обиды, людей и события. А второй получил урок человечности, как она сказала, зачем нужны небеса.
Эмоциональная основа дорамы впечатляющая. И замечательно все обыграно, до последней серии происходящее на экране держало в напряжении. Получилась еще одна красивая история с моралью о бессмысленности мести и исцеляющей силе любви. Прекрасный рассказ в великолепном исполнении. Многие писали, что Ан Бо Хен не соответствует персонажу вебтуна, тот должен быть хрупким и болезненным, полуглухим хорошо не подслеповатым , доходяга в общем.
Не знаю, как бы такой "задохлик" с бандитами разбирался или телохранителем работал в первой жизни. По моему, Ан Бо Хен создал незабываемый образ, сильного, умного, красивого, сложно в такого не влюбиться похудел на 8 кг, изменил облик и прическу, чтобы больше походить на книжный образ. Ну, а доходягу можно только пожалеть. Да еще актер сумел показать своего героя в развитии от холодного красавчика до потерявшего голову возлюбленного, теперь ему смело можно доверить роли романтичных влюбленных " Клетки Юми " не считаются, там его герой совершенно не герой романа.
Шин Хе Сон критиковали за возраст, мол, не соответствует физическому образу героини по книге ей 24 года. Тоже зря, никакая молодая актриса не смогла бы ТАК сыграть трагедию первой жизни, да и мелодраматичные сцены из последней достаточно сложные, а Шин Хе Сон всеми своими прежними ролями доказала, что может сыграть все, она гениальная актриса. Я пока готовила текст, пересмотрела кучу фото со съемок. Она великолепна. И юной девушкой ее персонаж быть никак не может, за ней тянется шлейф из всех прожитых жизней и всех потерь, Она становится взрослой как только все вспоминает.
И Шин Хе Сон замечательно выглядела на экране. Еще спрашивали, почему она так прикипела к ребенку в й жизни и доставала его уже в й. Да потому как это судьба, он связан с ней с первой жизни, а так как он тогда пытался ей помочь, то поэтому ее к нему тянуло, он облегчал ее тяжелую ношу В ой жизни я встретила Со Ха.
В той жизни, когда я была счастлива, как ребёнок. И без него она не смогла бы снять проклятие, именно его любовь помогла ей все простить и отпустить ну не убивать же в самом деле паразита, испортившего ей восемнадцать жизней.
А как элегантно главный герой решил проблему ее "забывчивости". Химия - мне хватило, наши влюбленные очень красиво взаимодействовали на протяжении всей дорамы. Они конечно не целуются на каждом шагу как в " Короле Земли " в нем глобальная кампания развернута по рекламе поцелуев , но и история тут совершенно другая. Вторая пара понравилась меньше не из-за актеров. Ха Юн Ген сестра гл. Понравился еще Ли Чхэ Мин в роли Минги, "гад" этакий, классно сыграл очень мутного типа, раз убить его хотелось, даже когда еще не была известна его роль в прошлом..
Чхве Джин Хо отец гл. Чха Чон Хва "племянница" гл. Весь каст прекрасен, про детей даже писать не буду, эти переиграли всех.
